Когда меня вышвырнули из халупы, мне негде было жить. Я не хотел расстраивать бабушку, живущую в Коломне. Она, кстати, так и не узнала, что я оттуда съехал через месяц.
Но жить где-то надо было. Делать нечего – я поехал на вокзал. Поскольку опыта вокзальной жизни у меня не было, я сдуру поехал на Ярославский. А он, как и лежащие рядом Казанский и Ленинградский, закрывается на ночь. Так что первую ночь я просидел на сумках прямо на улице в толпе бомжей, которым также некуда было идти. Часа в три ночи мне захотелось покушать. Большинство ларьков были закрыты, но в глубине торговых рядов я нашёл работающий. Купил там половинку курицы и пошёл снова к стенам вокзала. В этот момент из темноты отделились две фигуры: высокий и маленький, явно среднеазиатской внешности.
Они подошли ко мне и спросили, который час. Я сказал, что где-то полчетвёртого. Высокий был более сдержанным, а маленький суетился и всё время пытался побыстрее закончить разговор. Как ни был я напуган, но не смог удержаться от мысленной ассоциации парочки с Шер-Ханом и Табаки. Они начали бесцеремонно отщипывать кусочки от моей курицы.
- Вы чего, ребят? – пытался протестовать я.
- Ты голодный, мы тоже голодные, не торопись, - сказал Шер-Хан. А Табаки нетерпеливо спросил:
- Есть телефон? Позвонить надо.
- Нет, - пытаясь сдержаться ответил я.
Шер-Хан его осадил, пытаясь играть что-то вроде «доброго следователя», мол, не бойся, пацан, мы тебя не тронем. Они стали узнавать у меня, откуда я и что здесь делаю. Я, чтобы не возникало лишних вопросов, соврал, что приехал с Севера и некуда идти. Тогда Табаки не выдержал и сказал:
- Ты мусорскóй?
- В смысле? – не сообразил я.
- Это ты меня ментам сдал тогда.
- Нет, я тебя впервые вижу, - произнёс я дрожащим голосом.
- П**дишь. Тебя за такое вообще раздеть надо догола.
Я не знал, что предпримут эти герои «Маугли», но в этот момент, словно два мессии, показались двое в форме. Шакал, злобно прошипел: «Точно мусорской. Мы тебя запомним». Животные ретировались. Наверное, на север.
Вторую ночь я, будучи учёным, ночевал на Павелецком вокзале. Постелив газетки, я примостился на каких-то ступеньках к давно закрытой двери. Ближе к ночи я уже был не одинок. Недалеко от меня расположились несколько грязных людей, настроенных, впрочем, достаточно миролюбиво. Ночь я скоротал спокойно, если не считать того, что рядом со мной спал мужик, пахнущий… Ну, словом, это не Рио-де-Жанейро.
Зато третья ночь, проведённая там же, запомнилась похлеще.
В три часа ночи начался «шмон». Милиционеры с дубинками стали сгонять бомжей со ступенек. Меня, устроившегося с краю, не тронули, и я попытался спрятаться среди людей, ждущих первую электричку. Однако какой-то молодой мент, злой от того, что его заставили посреди ночи дежурить, запомнил меня и подошёл:
- Документы.
Я, зная, что регистрацией в моём паспорте и не пахнет, я протянул студенческий. Мент забрал его у меня и проверил документы у пары рядом стоящих. Я попросил «студак» назад. Он не отреагировал и подошёл с ним к своему начальнику:
- Петрович, тут человек с поддельным студенческим. Надо бы его отметелить.
Меня аж затрясло:
- Как же так? Это мой студенческий. Я на электричку опоздал, отдайте, пожалуйста, - взмолился я.
Ещё поглумившись, они всё же вернули документ.
- Ты наркоман, наверное? – не успокаивался молодой.
- Нет, что вы…
- Ну-ка вытяни руку.
Хотя мне реально было страшно, но я совладал с собой и сделал усилие, чтобы ладонь не дрожала. Менты отпустили меня на все четыре стороны.
Стоит ли говорить, что о делании уроков в этот период не могло идти и речи?..